Князь лжи - Страница 16

«Я демон, – мысленно сказал прибывший самому себе. – И человек Ёнко Нарвериш – лишь моя оболочка. Значит, надлежит идти путем демонов, это неизбежно. И это хорошо… слишком хорошо, вот в чем причина моих сомнений. Я боюсь поверить в то, что – после всех лет мучений и тьмы – мне… подлинному мне… удастся вернуть себе человеческое естество».

Он повернул голову на запад – небосклон полыхал огнем заката. Отбросив сомнения, получеловек-полудемон начертил Круг Врат. Последняя черта, слово и жест – и будет открыт путь на вершину исполинской колонны, чье основание тонет в Озере Грез – кладбище богов и бессмертных.

Пришла ночь. Не шевелясь, полудемон-получеловек сидел на песке, равнодушно внимая воплям мучеников, бьющихся на шипах Игольчатого Моста. Реальность Моста была еще скрыта от него, переход еще не совершен, но страдание, насыщавшее это место, перехлестывало через грань между мирами. К утру вопли стали стихать. Демон обнажил изломанный, пропитанный злым волшебством клинок… Пора! Солнце готовилось выглянуть из-за горизонта. Пришелец открыл Врата и растаял посреди неровно очерченного на песке круга.

Миг небытия, чувство падения вверх, во вне. Затем мир собирается заново – но уже в иную картинку. Мутное, гнилостно-зеленое небо, измазанное пульсирующими багровыми пятнами. Серые облака. Синий, серый, черный камень. Грандиозной величины плато. Если выглянуть за край – отвесная стена. У подножья Мирового Столба клубится туман.

Слепая Гора зияет глазницами подобно старому, полежавшему в земле черепу. К горе ведет мост, свитый из агонизирующих тел, проткнутых серыми шипами. Под мостом бурлит кровавая река – движется, никуда не впадая и ни откуда не вытекая. Река собирается из крови, что набухает в телах, корчащихся на длинных иглах Моста. Кровь стекает вниз, поднимается вверх густыми испарениями, насыщая кровавые пятна на небе.

Конь, в которого демон перелил большую часть жизненной силы, позаимствованной у Нарвериша, вступил на Мост. Призрак пустыни, принадлежавшей миру смертных, сгинул, оставив последний блеклый образ – Солнце, восходящее над горизонтом.

Всадник бросил коня в галоп. Мечом он рубил тянущиеся к нему руки мертвых и стальные шипы Моста. Конь, мчавшийся по телам умирающих, но каким-то образом продолжающих жить людей и демонов, дробил кости и черепа, протыкал копытами спины, но был бессилен подарить полумертвым-полуживым, не знающим ничего, кроме адской боли, блаженное небытие. Когда-то Владыка Мертвых дал клятву, что не вступит на Гору до тех пор, пока не будет выполнено его условие. Что это за условие, все давно забыли, но выполнено оно не было, и Владыка сдержал свое слово.

Всадник одолел Мост за отпущенное ему время. Сломанной куклой упал заколдованный конь – сила, данная ему всадником, иссякла… Упал, чтобы ожить. Чтобы присоединить свое ржание к воплям умирающих.

Человек с двумя душами отшатнулся от того, кто вышел из недр Горы ему навстречу – от своего двойника. Начался бой, который ему не суждено было выиграть. Отсекая руку своему двойнику… и видя, как падает в кровавую реку его собственная рука… он понял, что проиграл. Придя сюда в чужом обличье, он не сумел обмануть создателей этого места. Слепая Гора поймала его. Сначала он дрался с двойником смертного, в теле которого ныне находился, затем пришел черед нематериальных сущностей.

…Он бежал, скрывшись в той лазейке, которую использовал и прежде. И приготовился ждать годы, пока кто-нибудь наверху, на земле, не коснется оставленного ключа и не вызволит его из добровольного заточения.

…А тело… Тело со второй, вопящей от ужаса человеческой душой, упало на Мост, пронзенное металлическим шипом. Мертвому не место на Слепой Горе. Тело начало оживать… Натянулась высохшая кожа, налились кровью щеки, глаза наполнились болью, и в сто крат больше – отчаяньем. Кровью засочились разорванные губы. Человек закричал, смешивая вопли боли и проклятия. И не был одинок.

Демоны годового круговорота, прикованные к золотым часам на вершине Горы, безучастно внимали этому хору.

Глава четвертая

Снаружи Бэрверский холм не казался особенно зловещим местом. Земля еще была скрыта льдом, поверх которого, где-то по колено, где-то по щиколотку, стояла вода. Было прохладно, дул свежий весенний ветер.

На вершине холма располагались четыре каменные плиты, образовавшие четырехугольник. Пятая, находившаяся в середине, была отодвинута, оставляя открытой каменную лестницу, уводившую вниз. В солнечном свете, падавшем на ступеньки, медленно кружились частицы пыли.

Я постоял над лестницей. По ней спускались, причем в последний раз – не так уж давно. Насколько позволяли судить следы, наверх из тех, кто спустился, не вернулся никто.

Я хорошо помню эту минуту сомнения. Мог ведь тогда повернуть назад! Еще мог!.. Но лестница приглашала спуститься вниз – и поворачивать обратно, когда я стоял на пороге разгадки, совсем не хотелось.

Я поставил ногу на первую ступеньку. Проверил – держится. Следующий шаг… По мере погружения вниз становилось ясно, что некогда это место было полностью засыпано, потом его наспех расчистили – но не до конца. Временами, чтобы протиснуться дальше, приходилось проявлять чудеса ловкости. С потолка свисали нити плесени и корни деревьев, которых на поверхности не было. Это могло бы стать первым предупреждением, но я ему не внял. Я к этому времени уже основательно перемазался землей, кашлял от пыли и клял все на свете, всеми нехорошими словами, которые только знал.

Наконец лестница кончилась. Факел я не захватил, да он мне был и не нужен. Измененными глазами змеи я видел гораздо лучше.